Марионетка не знает, что такое чувства и плачет лишь потому, что этого желает кукловод.
Автор: Рыжее ЧУДОвище
Бета: Ivolga
Жанр: Слеш(яой), Драма
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: Инцест, Насилие, Изнасилование
Статус: в процессе
Размещение: С моего разрешения
Саммари: Очнувшись привязанным к кровати в пустой, затхлой комнате, резко осознаешь, что ты теперь пленник и твоя жизнь зависит от садиста-психопата, который утверждает, что ты спрятал его жену. Что вообще происходит?
читать дальше Моя тюрьма
Мужчина шумно вздохнул, втягивая тяжелый запах. В полупустой комнате дверь была плотно закрыта, а окна заколочены, исключая всякую возможность проникновения сюда свежего воздуха или яркого света. То была не просто комната, это была импровизированная тюрьма, из которой, казалось, было невозможно сбежать. Да и как тут сбежишь, если твои руки прикованы к спинке кровати явно самодельными тяжелыми кандалами.
Он был полностью опустошен и вымотан. Измучен физически, но, что важнее, морально почти убит. Почти, потому что еще надеялся на спасение, не принимая свою участь.
Мужчина что-то бубнил, закуривая очередную сигарету и наполняя без того душную комнату едким, горьким дымом. Парень закашлялся, чувствуя удушье и, как следствие, подступающую к горлу тошноту. Он пытался отдышаться, что практически невозможно в прокуренной комнате. "Неужели я так сдохну?" — крутилась единственная мысль в его голове. Чертова астма! Чертова комната! Чертов мужик со своими блестящими от наслаждения глазами. Радуешься, наблюдая, как я борюсь за свою жалкую жизнь? Конечно, ведь никому не нужна сломанная и полностью покоренная кукла. Мучитель приподнимается, и, с силой разжимая зубы, вставляет туда ингалятор. Парень порывисто вздыхает, но приступ проходит очень медленно, отбирая остатки сил. Чувствуя себя на грани обморока, он все же ловит похотливый взгляд мужчины и догадывается, что испытания на этом не заканчиваются. Хочется взвыть от обиды, но язык просто отказывается работать, и из горла вырывается лишьневнятное мычание, которое, видимо, заводит того еще больше.
— Сдохнуть, оказывается, ты не хочешь, – он больно кусает парня за локоть и, слыша стон боли, закрывает рот огромной ладонью, – Заткнись, ублюдок, ни звука!
Мужчина неистово спускается вниз по его обнаженному телу, периодически то сжимая, то покусывая его напряженные соски. Это невыносимо и унизительно: дрожать от каждого ненавистного прикосновения, возбуждаясь как последняя шлюха и еле сдерживать рвущиеся наружу стоны. "Я ненавижу, я ненавижу все это" – словно заклинание повторял парень, сжимая в кулак пальцы и царапая ногтями ладонь.
Резкий толчок, и острая боль, словно разрывающая изнутри. Не сдержавшись, он громко закричал, за что и получил звонкую пощечину. Место удара нещадно жгло и горело, и парень бы с удовольствием прикоснулся к щеке, остужая её (почему-то от простых прикосновений ему всегда становилось легче), но руки, поднятые над головой, были все ёще прикованы.
Мучитель двигался резкими толчками, проникая все глубже и глубже, а руками ласкал губы и шею парня, но ласка та была грубой, почти дикой. Он ненавидел того, кто лежал под ним и стонал, но похоть, внезапно пробудившаяся и поднявшая настоящий бунт гормонов, заставляла снова и снова брать этого выродка. Парень задрожал и был готов кончить, но мужчина, грубо схватив его член у основания и безжалостно сдавив, остановил оргазм.
— Ты не кончишь, сука! – прохрипел он, наращивая темп, – Ты не заслужил.
Другой рукой он схватил парня за волосы, и, притянув к себе, впился в губы. Еще несколько толчков — и мужчина кончил, ощущая вкус его крови во рту.
Оттолкнув от себя использованное тело, мучитель встал и оглядел пленника. Тот лежал, судорожно вздыхая и едва слышно всхлипывая. Он был крайне возбужден, о чем свидетельствовал его вздрагивающий член. Ему не хватило лишь нескольких движений, чтобы его мучения прекратились.
— Из-за тебя, выродок, я остался без жены, – он презрительно усмехнулся, – Я превращу твою жизнь в ад, а затем ты отправишься к ней.
Плюнув в сторону кровати, он вышел, плотно закрыв за собой дверь. Загремел засов и парень остался в полном одиночестве. На цепи, словно пес. Он отсюда не уйдет, отсюда невозможно сбежать. Эта комната – его тюрьма.
Закрыв глаза, он попытался успокоиться, но ноющее желание, сосредоточенное в паху, никак не хотело отступать. Он ненавидел свое состояние и презирал себя за это. Хотеть своего мучителя, хотеть того, кто убьет тебя, если появится такое желание. Что может быть хуже этого?
****
— Мама, – тихонько позвал мальчик, бродя по темному коридору, ведущему в родительскую спальню. Сегодня он не мог заснуть — почему-то его напугала темнота за окном и скрип на чердаке. Ему нужно найти маму, чтобы она успокоила его, как обычно погладив по голове и сказав нежные слова. Босые ноги замерзли от холода деревянных полов, очень старых, но отчего-то не скрипучих. Он шел бесшумно, так, что слышал биение своего сердца. Это пугало, заставляя ускорить шаг, почти бежать; наконец он оказался на пороге спальни, но не решался войти. Какое-то тягостное чувство словно сжимало горло, заставляя дрожать. Безотчетный страх и паника. Выждав пару минут, он всё же приоткрыл дверь…
****
Подскочив на кровати, пленник прикрыл глаза рукой и тут же почувствовал ноющую боль во всем теле. Ошеломленно оглядевшись, он вспомнил, что произошло и где он находится. Кошмар во сне сменился кошмаром наяву. Однако его руки были свободны и перевязаны бинтами, на которых проступили бурые пятна крови. Значит, он снова приходил и позаботился о ранах пленника. К чему же эта показная забота? Долго ли он продержит свою новую игрушку?..
Он неуверенно встал, удерживаясь за металлическую спинку кровати. Ноги нещадно подгибались, предательски дрожали и так и норовили кинуть хозяина на холодные доски пола. Всхлипнув от боли, он медленно осел и продолжил свой путь ползком, опираясь на ссаженные локти и причиняя себе тем самым еще большие мученья. В голове билась лишь одна мысль, придавая силы: «Нужно найти хоть что-то, что может помочь в моем стремлении вырваться на волю».
Парень из последних сил отодвигал дверцы старого комода, который был абсолютно пустым. Ничего, совсем ничего. Не было даже иголки или скрепки, не говоря уже о палках или других острых предметах. Конечно, его мучитель проверил все, прежде чем снимать кандалы и оставлять пленника свободным. Он просто уверен, что отсюда не сбежать. Ведь для пленника — это тюрьма, а для мучителя – дом.
Парень слышал, как щелкнула дверь где-то внизу, он почему-то был уверен, что это было в прихожей. Значит, мучитель пришел с работы домой. Скоро он поднимется сюда.
Зажав рукой свои дрожащие губы, он приглушал рвущиеся наружу рыдания. Раз. Два. Три. Четыре. Досчитать до десяти не удалось. Шумно вздохнув, он заревел так громко, как никогда до этого не ревел. Глаза нещадно резало, и слезы лились все сильнее, при каждом приближающемся шаге на лестнице. Сердце сжалось в предвкушении… Откуда это странное чувство? Парень отползает в угол, зажимая голову руками, чтобы не слышать приближающихся шагов. Раз. Два. Три. И дверь в тюрьму открывается. Его мучитель вернулся.
Потерявший всё
Он молчит, довольно улыбаясь и смакуя эффект от своего появления. Он просто не может сдержать хриплого смеха при виде скорчившейся в углу фигурки, которая, казалось, хотела испариться, растворяясь в холодной бетонной стене. Гнетущая атмосфера взаимной ненависти, страха и безысходности давила и угрожала взорваться в любой момент.
Наконец мужчина сделал первый шаг, приближаясь к своему пленнику и протягивая потертый кожаный ремешок, на котором болталась металлическая бирка с собачей кличкой «Тика». Парень едва заметно вздрогнул, сам не понимая причины. Вроде бы нигде не встречал собаку с таким ошейником, но сердце почему-то задало сумасшедший ритм, на секунду заставив задохнуться.
— Этой собачки больше нет, – пробормотал мучитель, присаживаясь на корточки и потряхивая ошейником около его лица, – Впрочем, такому выродку как ты это должно быть неинтересно, даже безразлично
Мужчина подождал ответа, но, так и не дождавшись, проворно нацепил ремешок на шею парня, затягивая его так туго, что тому становиться тяжело дышать.
— Какой милый у меня питомец, – поддев краешек ошейника, он подтащил его к себе, цепляясь за осветленные волосы и заставляя его голову уткнуться в свой пах, – Поухаживаешь за мной?
Парень брыкнулся, пытаясь приподняться, но сила взрослого мужчины была гораздо больше, нежели у молодого пленника. Прекрасно зная это, мучитель даже не закрыл дверь, разжигая в нем волю к жизни, за которую тот хотел бы бороться.
И, конечно, пленник ухватился за этот (возможно, единственный) шанс оказаться на свободе, посему прилагал неимоверные усилия, пытаясь вырваться из цепких рук противника. Не обращая внимания на боль, он царапался, впиваясь обломанными ногтями в кожу мужчины и оставляя на ней глубокие кровавые следы. Он кусал его за руки, но так и не смог сдвинуться с места, оставаясь загнанным в угол.
Не причинив тому существенного вреда, он лишь добился того, что мучитель, похоже, отказался от своей цели обладать им.
Схватив парня за ошейник, он с размаху ударил его головой о стену, заставляя взвыть от невыносимой боли. В глазах пленника потемнело, а по лицу потекла вязкая кровь, сочившаяся из рассечения на лбу, попадая в приоткрытый рот и оставляя свой противно-кисловатый привкус, от которого начало подташнивать.
Это был полный провал, доказывающий бесполезность мыслей о побеге. Мужчина ясно дал понять, что с ним лучше не связываться, иначе последует неминуемое наказание. В этой комнате правит сила, которой он, к сожалению, не обладает. Выхода нет — ему придется смириться, смириться хотя бы до тех пор, пока не появится новая возможность сбежать.
— Почему я? – парень поднимает жалобно-вопросительный взгляд, – За что?
Синие глаза мужчины темнеют, а губы сжимаются в тонкую линию, стирая все следы презрительной усмешки. Он — словно два человека, постоянно сменяющих друг друга, словно одевающий поочередно ужасные маски. Холодный и безумный, насмешливый и ненавидящий. Невозможно определить, который из них страшнее: ведь они оба издеваются над пленником одинаково изощренно, доставляя себе как можно больше удовольствия.
— Потому что ты спрятал мою Эллис, – мужчина провел указательным пальцем по его губам, раздвигая их и обнажая ровные зубы, – Пока ты не вернешь её, будешь заменять.
Его рука спустилась ниже, теребя край ошейника, то и дело касаясь теплой кожи пленника, по которой мгновенно пробежались мурашки. Зрачки в синих глазах расширились, словно он был на охоте и игрался с еще живой добычей. Рука тем временем скользила вниз, касаясь плоской груди и прощупывая каждое ребро. Эти прикосновения не пугали, а, скорее, наоборот — разжигали обжигающий огонь, который разливался по всему хрупкому телу, заставляя хотеть все больших и откровенных ласк. Тихо простонав, пленник уткнулся в плечо мужчины, нуждаясь в более тесном контакте, но вдруг почувствовал, как грубые руки безжалостно отталкивают от себя податливое тело.
— Вот еще… – мучитель рассмеялся хриплым смехом, – Я же говорил, что ты у меня не получишь удовольствия.
Он схватил парня за подбородок, рассматривая затуманенные карие глаза.
— Ты похож на нее так сильно, что мне становится противно касаться тебя. – в подтверждение своих слов он отходит подальше, наблюдая за реакцией парня, который, хоть и медленно, но берет себя в руки
— Я не понимаю, о чем вы! – он срывается на крик, – Я знать не знаю никакой Эллис! Я домой хочу!
— А это разве не твой дом? – мужчина удивленно приподнимает бровь, – Или мне кажется, что ты здесь живешь? И мою Эллис ты не знаешь!
Он начинает распаляться, подходя все ближе, а в глазах появляется странный, даже угрожающий, блеск. Парень инстинктивно пятится назад, но упирается спиной в стену. Отступать больше некуда — остается лишь сжаться в комок, закрывая голову руками. Он уверен, что тот непременно ударит своего пленника, но мужчина останавливается в шаге от него и задумчиво смотрит куда-то в строну.
— И как же тебя зовут? – тон становится мягче, но это лишь обман, направленный на то, чтобы усыпить бдительность добычи, – Кто ты, кем себя теперь считаешь?
Парень прикрыл глаза, копаясь в своей памяти, словно в мусоре. Ничего нет, только обрывки каких-то фраз и воспоминаний, не создающих общую картину. Он осознал это только сейчас, ведь раньше был не в состоянии думать о чем-то, кроме побега. Он не помнил ничего существенного, да он даже имени своего не знал! Паника медленно разрасталась, сковывая тело. Хотелось кричать и плакать, но он лишь смотрел на стоящего перед ним человека, который ожидал его ответа. Ответа? А что он может сказать? Врать не было смысла, ведь он мог знать, кто его пленник на самом деле. Да и в голову ничего не приходило, кроме одной мысли, которая постоянно повторялась и отдавала тупой болью: «У него отняли все. Свободу, гордость, уверенность, не осталось даже памяти. За что он расплачивается? Что он сделал не так?»
— Я не помню, – через силу шепчет он, хватаясь за пересохшее горло, затянутое тугим ремнем с металлической биркой. «Тика» — так мягко и тепло звучит эта кличка, что он потихоньку успокаивается, проглатывая ком подступивших рыданий. Что-то знакомое и родное. То, чего он не помнил.
Веки становились все тяжелее и отчаянно отказывались подниматься. Жуткая усталость, резко навалившись, погружала парня в глубокий спасительный сон, сквозь пелену которого он все же услышал последнюю фразу своего мучителя: «Я все равно узнаю, куда ты спрятал мою Эллис» .
В бреду
И снова он очнулся привязанным к кровати, только теперь он был на цепи, которая тянулась от металлической ножки к его потрепанному ошейнику. Слабость была такой, что поднять голову стоило неимоверных усилий. Тошнило и колотило от холода, хотя на нем лежало несколько одеял. Парень то ли застонал, то ли рассмеялся — было не понять; но в том, что он был удивлен, не возникало никаких сомнений. Тот, кто издевался над ним раньше, сидел сейчас около его ног, плотнее укутывая их в одеяло.
Мужчина посмотрел в его туманные глаза и едва заметно улыбнулся. Поразительно заботливое лицо: с глубокими морщинами на лбу, отражающими его волнение за своего питомца. Поднявшись, мужчина подошел к пленнику и погладил его по щеке, отчего тот вжался в подушку и задрожал. Не потому, что испугался, нет, просто это прикосновение было настолько приятно, что хотелось, чтобы оно не заканчивалось никогда. Странное чувство для того, кто находится в столь унизительном положении, но что-то сродни благоговению увлекало и заставляло расслабиться. Парень прикрыл глаза, снова погружаясь в дремоту, сквозь которую он все же чувствовал, как в его горло стекает что-то противно-горькое, а затем большая ладонь снова легла на его голову, мягко поглаживая темную копну волос.
****
Стройный силуэт на фоне яркого солнца кажется неземным и невинно-чистым, но что-то не так. Она стоит возле окна, задумчиво вглядываясь вдаль, не замечая ничего вокруг. Тонкие пальцы теребят край испачканного мукой полотняного передника. Их движения резкие: она нервничает и чего-то ждет.Или кого-то?
Когда он смотрит на неё — такую прекрасную и с виду наивную, должно бы возникнуть хоть какое-то чувство, но в его сердце только пустота. Он лишь проходит мимо, слегка задевая её нежное плечо, но даже не думая извиниться. Теперь она для него чужой человек, не заслуживающий и капли внимания.
Она снова говорит ему какие-то слова, до которых тому нет никакого дела. «Чего она привязалась, что ей нужно?» — такие мысли беспрестанно крутятся в его голове, и находятся ответы, от которых его мнение о ней портится еще больше. «Она боится» — повторяет он про себя, косясь на её обеспокоенное лицо. «Точно боится того, что я расскажу ему все, что видел и знаю». На лице парня появляется довольная улыбка, от которой та вздрагивает. Он обязательно расскажет, но только тогда, когда настанет подходящий момент.
****
Прикосновение мокрого полотенца к горячей коже, выводит его из этого странного сна, но на душе остается тяжелое чувство угнетенности. Парень изо всех сил напрягал память, но все же не мог вспомнить ни лиц говоривших, ни причин происходившего. Попытавшись приподняться, чтобы хоть немного привести себя в норму, он рухнул обратно, осознавая тщетность своей попытки.
Слабость в теле не прошла, но головная боль ощутимо притихла и теперь отдавала глухими пульсациями в виски, но все это было не так важно в сравнении с тем, что сейчас творил с ним его мучитель.
Холодная шершавая ткань махрового полотенца скользила по его ногам, оставляя влажный след, холодящий кожу. Он был полностью раздет, ничего не прикрывало его наготу, но тянуть на себя теплое одеяло, которое сам же скинул во сне, потому что внезапно стало невыносимо жарко, мягко говоря, не хотелось.
Мужчина обтирал его так ловко, словно делал это не впервые, и в прикосновениях его не было ни намека на какие-нибудь домогательства. Все так, но тело парня словно жило по другим законам, совершенно не слушаясь голоса разума. Оно реагировало на малейшее касание пальцев мужчины, воспринимая это как сигнал к действию.
В голове зарождалось уже ставшее привычным чувство паники. Рука сама поползла к одеялу, быстро прикрывая ту часть тела, которая требовала особого внимания.
Он чувствовал, как от смущения горит его лицо, как в него впивается взгляд холодных синих глаз мучителя, но сейчас ему было все равно. Неважно, что подумает о нем этот маньяк, ведь он тоже виноват в его состоянии.
Руки мужчины мгновенно останавливаются, прекращая эту незапланированную пытку, а тело напрягается так, словно оно внезапно окаменело.
Выражение его лица так же изменилось. Пропал даже намек на былую заботу, которой он одаривал своего пленника. Перед парнем возник ненавистный образ садиста, которому необходимо издеваться и мучить, теша свое самолюбие.
Он бы подумал, что вся эта ласка была лишь плодом его затуманенного жаром сознания, если бы на его ноге не лежало влажное полотенце, как доказательство реальности произошедшего. Парень притих, боясь даже шелохнуться, чтобы не вызвать ненароком вспышку гнева и агрессии, но внезапно возникшее напряжение просто не могло утихнуть само собой.
Рука мужчины, крепко зажав край одеяла, дернулась вверх, стаскивая его с обнаженного тела. Пленник вздрогнул, пытаясь прикрыться руками, но мучитель, перехватив их, властно завел за голову, лишая возможности сопротивляться.
— Я не хочу, – слабо пропищал он, чувствуя, как колено мужчины раздвигает его ноги, а тренированное тело вдавливает в кровать, – Не хочу!
— Да ну? — прорычал мучитель в ответ, накрывая его возбужденный член своей широкой ладонью, отчего пленник не сдержал сладострастного стона. Тело предательски ловило каждую, даже самую незначительную, ласку, неизменно отвечая согласием, – Похоже, что ты меня обманываешь.
Мужчина сжал его тонкие запястья так, что парню пришлось закусить губу, избегая крика боли. То, что лучше молчать, он уже понял, но когда тот резко, без предупреждения и подготовки вошел в него, боль была настолько сильной, что из глаз невольно брызнули слезы. Лицо его мучителя изменилось, словно он снова сменил маску. Он нахмурил брови и прикрыл глаза, что-то для себя решая, а затем прошептав: «Больно», вышел из тела парня.
Облегчение было не единственным чувством пленника. Где-то глубоко в душе он почувствовал раздражение и разочарование. Это пугало. Пугало настолько, что остальные страхи переходили на задний план. Искренне ненавидя нависающего над ним человека, он все же хотел быть взятым им.
Откуда взялось это чувство, отголосок которого он ощутил с самых первых мгновений своего заточения? Сумасшествие и только!
Мгновенье — и все гнетущие мысли вылетают из его головы под ощущениями входящего в него члена мучителя, увлажненного слюной.
— Черт… — простонал парень, подаваясь вперед и принимая его во всю длину. Это то желание, с которым он больше не мог бороться. Даже если это нестерпимо больно, даже если ему не позволят кончить, он все равно жаждал своего садиста. Жестоко и обидно, но это истинная правда, не предвещающая ничего хорошего.
Подаривший надежду
Тревога не покидала его ни на минуту. Его мучителя не было, пожалуй, слишком долго. Проснувшись утром от громкого хлопка двери, он обнаружил, что его горло свободно от ошейника, а руки не прикованы к кровати. Странное ощущение свободы не радовало, а, скорее, внушало непонятный страх. Перед чем и почему — он не знал, но какое-то тягостное, гнетущее чувство надвигающейся бури не давало покоя.
Бродя по пустой комнате, он перебирал множество самых разнообразных вариантов отсутствия персонального монстра, включая несчастные случаи. От этой мысли его передернуло, как и от осознания того, что он попросту волнуется за мужчину, чего не должно было происходить. В его-то положении.
Время тянулось так долго, что, казалось,— еще немного, и он попросту сойдет с ума, к тому же жутко хотелось есть, ведь с того времени, как он слег с простудой, ему приносили лишь какие-то бульоны да тошнотворные каши. Мучитель явно не был кулинаром и портил все блюда, даже те, что испортить просто невозможно. От воспоминания о такой кулинарии на лице пленника растянулась глупая улыбка. Сейчас он бы не отказался даже от нее.
Занять себя было абсолютно нечем, поэтому оставалось либо бродить, либо лежать. От того и другого он настолько устал, что впору было лезть на стенку или сидеть где-нибудь в уголке и грызть тонкие ногти. Хоть волком вой, хоть сорви криком горло — все бесполезно, так как твой единственный собеседник — это тишина.
Подойдя к окну, он всмотрелся в узенькую щель между досками, надеясь хоть немного сориентироваться, но все, что он смог рассмотреть, это кусочек дороги, настолько пустынной, что стало страшно. Ни единой машины или пешехода, коих в годе полно. Неужели он где-то загородом? Парень сполз на пол, хватаясь за внезапно зашедшееся удушьем горло. Ведь если его догадка верна, значит, шансов на то, что его обнаружат и спасут, становится еще меньше, если не сказать, что они пропадают вовсе. Думать об этом варианте было невыносимо, все же хотелось надеяться на то, что ищут, ведь у него же должна быть семья, которая сейчас беспокоится и переживает. А если нет? Вдруг у него никого нет, и он просто мальчишка с улицы? Он старательно напряг память, но туман в голове и на этот раз отказался рассеиваться. Возможно, было бы у него зеркало, в которое он бы мог увидеть себя, воспоминания бы и вернулись, но, за отсутствием такового, он даже не знал, как выглядит.
Мучитель как-то сказал, что он похож Эллис. Стало интересно, какой была это женщина, и насколько сильно он её любил, если после её исчезновения сошел с ума и заточил его в клетку. Если она вообще существовала, а не была выдумана больной фантазией параноика. А если нет? Если она оказалась дрянью и попросту бросила мужчину, сбежав со своим любовником? От этой мысли парню стало не по себе, казалось, он уже заочно ненавидел эту женщину без лица, но с прекрасным именем Эллис.
К тому времени, когда лучи света, пробивающиеся в редкие щели заколоченного окна стали блекнуть, возвещая о наступлении вечера, парень уже был измотан ожиданием и бесконечным метанием по своей тюрьме. Мучителя все не было, и в голову снова полезли мысли о том, что его, возможно, попросту бросили медленно умирать от голода или, скорее, от обезвоживания. Да, это могло быть жестокое наказание за его мифический проступок. Глаза защипало от выступивших слез, которые он даже не пытался сдержать. Кто сказал, что мужчины не плачут? Чушь полная; тем более, он уже ощущал себя дешевой девкой или, точнее, шлюхой без грамма гордости. Словно собака на цепи, которая преданно ждет хозяина, каким бы жестоким он ни был. Снова противоречия, раздирающие на части и выедающие мозг.
В последнее время он запутался окончательно в своих мыслях и поступках, как в идеально замаскированной паутине, которую сам же сплел, а теперь трепыхался, пытаясь оборвать все нити, но лишь сильнее увязая во всем этом.
Свернувшись калачиком на жестком, покрытым пятнами грязи матрасе, он сомкнул глаза, пытаясь забыться во сне, и, уже спустя несколько минут, комнату наполнило тихое сопение.
Вот только снился ему все тот же странный сон, с той же фигурой у окна, которая то пропадала, то появлялась вновь. Лицо её было с уже привычно-напряженным выражением, но сейчас оно казалось несколько моложе, без намеков на лукавые или хмурые морщинки, которые неизбежно проступают, предательски служа печатью прожитых лет.
— Майк, ну где же ты ходишь? – девушка облегченно улыбается, протягивая руки к измазанному травой и песком ребенку. – Иди же ко мне…
— Нет, – обиженно отвечает он, но, когда нежные руки обхватывают его тело, прижимается к ней сам, мгновенно забыв об обиде. – Я никому не расскажу, если это важный-преважный секрет.
— Вот и молодец. – она едва заметно вздыхает и треплет его волосы. – А теперь — умываться и обедать.
Девушка не смотрит на убегающего ребенка, она знает, что, если он сказал, что будет молчать, значит, так оно и будет. Волноваться больше не о чем…
Проснулся пленник от того, что тело заходилось мелкой дрожью. В комнате было холодно и очень темно. Глубокая ночь, пугающе тихая и одинокая, без намека на постороннее присутствие. Снова неконтролируемый страх и удушье от зловонного запаха, исходящего от импровизированного туалета, коим ему служило пластиковое ведро. Но он уже привык к этим ощущениям, ко всему привыкаешь, тем более, если испытываешь их постоянно.
Его мучителя еще нет,— это он знал точно, потому что всегда чувствовал его присутствие, даже если его не было в комнате, он знал, что тот где-то в доме. Парень сам не понимал, как это происходит, просто по тягучему, словно деготь, напряжению, копящемуся внизу живота, определял, что мужчина рядом. Сейчас же все было по-другому, и даже когда на лестнице послышались легкие, приглушенные шаги, пленник не сразу обратил на них внимание. Первоначальная радость поблекла, уступая место беспокойству, перерастающему в ужас. То, что это был не его мучитель, он почему-то понял сразу. Обычно мужчина поднимался очень шумно, давая понять, что пришел хозяин, а сейчас кто-то старался не привлекать к себе внимания, словно крался.
Дверная ручка медленно повернулась, издав глухой щелчок, но дверь, естественно, была закрыта на ключ. Парень услышал, как кто-то тихо выругался и по голосу понял, что этот «кто-то» очень молод; возможно, даже одного с ним возраста.
Нужно было кричать и просить о помощи, но его терзали сомнения и …сожаление, что все может закончиться вот так. Глупые мысли, но где-то глубоко внутри шипел голос о том, что все происходящее правильно и естественно. Он даже зажал рот рукой и затаил дыхание, словно его тоже могли услышать.
— Эй, ты же здесь? – прошептал гость, видимо, прижимаясь к двери и прислушиваясь. – Я вытащу тебя, слышишь?
Такой знакомый голос, теплый и успокаивающий, заставил парня тихо всхлипнуть, что не осталось незамеченным.
— Прекрати реветь, это на тебя не похоже. – он дернул ручку сильнее. – Сейчас я ничего не смогу сделать, но я скоро вернусь! Ты потерпи немного…
Единственное, что он смог из себя выдавить, было согласное «угу». Неизвестный гость ушел так же быстро, как и пришел. Но теперь у пленника появилась реальная надежда на спасение, которого он одновременно и хотел, и боялся. Возможно, скоро он вырвется отсюда и больше не увидит своего мучителя. По идее, он должен был радоваться, но почему-то было невыносимо даже думать о том, что все это останется лишь в воспоминаниях, которые можно так легко потерять. Вдруг захотелось почувствовать давящий горло ошейник или холодную сталь, прижимающую его запястья к спинке кровати. И, конечно, увидеть его. Того, от которого хочется убегать, но так, чтобы быть догнанным.
Загнанные в угол
Естественно, больше он не заснул. Какой может быть сон, когда мысли не покидают голову ни на секунду. Сейчас ему было страшно от того, что, возможно, неизвестный парень уже сообщил полиции, что он находится здесь. И если это так, то пленнику больше никогда не увидеть его садиста.
С трудом подойдя к заколоченному окну, он вгляделся в ночную темноту, но, естественно, ничего не разглядел, даже того небольшого участка дороги, что был виден днем. Он сделал это по инерции, от этого ему становилось немного легче. Свобода в передвижении, нужна ли она, когда ты бессилен что-либо изменить?
От тихого скрипа его тело сжалось, толчком вышибая весь воздух из легких, а по коже пробежала знакомая дрожь, больше похожая на озноб. «Это ведь не сон?», - подумал он, бросившись к обшарпанному дереву двери и прижимаясь к нему ухом. Эти шаги были тяжелее, чем обычно, но это точно он. Парень был готов закричать от облегчения, но тело не слушалось, не позволяя даже вздохнуть. Он почти задыхался, так бывает когда ты чему-то безумно рад или же удивлен. Что он сейчас чувствовал? Наверное, и то и другое. Все-таки мужчина вернулся, он не оставил его умирать, но и собственная реакция на его появление не могла не шокировать.
Пленник отполз обратно в свой угол и с замиранием сердца ждал, когда же эта чертова дверь откроется. С обратной стороны загремел засов, и парень услышал чей-то сдавленный и как будто изломленный стон. Что это может быть… он спутал своего садиста с кем-то другим?
От пинка дверь распахнулась настежь, ударяясь о стену и отбивая от нее мелкие куски штукатурки. Парень не ошибся, это был действительно он, но не один. Мужчина держал на плече чье-то тело, которое было похоже, скорее, на сломанную куклу с безвольно болтающимися руками и головой, нежели на человека. Пленник не видел выражение лица мучителя, поскольку тот стоял в проходе освещенного лестничного пролета, но по тому, как он тяжело и хрипло дышал, понял, что ничего хорошего его не ждет.
- Я принес тебе соседа, - сказал мужчина, стягивая с плеча тело и отшвыривая его в сторону. – Ты скучал по нему?
«Скучал?», - подумал парень, переводя взгляд на стонущего человека. Искаженное болью лицо, черты которого он с трудом мог разглядеть в этой давящей темноте комнаты, не вызывали никаких воспоминаний, но голос… Он без сомнения принадлежал парню, который сегодня обещал ему помочь. Значит, уйти ему все-таки не удалось…
-Думал, сможешь от меня сбежать? – Сделав несколько шагов навстречу к пленнику, мужчина схватил его за волосы, запрокидывая голову и впиваясь взглядом в бледное лицо. – Думал, я не замечу, что эта тварь околачивается возле моего дома и что-то вынюхивает? Я ненавижу его так же, как и тебя!
За гневными словами последовал удар, от которого парень потерял ориентацию, и если бы не вцепившаяся в его волосы рука, он бы непременно упал. Мучитель улыбнулся и, сильнее сжав пальцы, потащил его к кровати.
Полы были неровные, кое-где выщербленные и острые края цеплялись за кожу, раздирая её до крови, и от этого, при каждом шаге садиста, пленнику становилось все трудней сдерживать стоны боли, которые так и норовили вырваться наружу, но он, закусив губу, молчал, зная, что если пикнет, то разозлит того еще больше. Этот урок он запомнил на всю жизнь.
- Похоже, в последние дни я слишком расслабился, и ты почувствовал себя сильнее, - сказал он наконец, дотащив парня до кровати. – Придется заново показать, что ты, кусок дерьма, принадлежишь лишь мне. Ложись на кровать и раздвигай ноги!
Встать у пленника получилось лишь со второй попытки. Ссаженные ноги дрожали и подгибались, не выдерживая даже его небольшой вес. Сил не оставалось и на пару шагов, поэтому он просто упал на кровать, утыкаясь лицом в матрац и с наслаждением чувствуя, как раны на теле соприкасаются с прохладным материалом. Теперь было неважно даже то, что это все та же грязная, дурно пахнущая подстилка, которую он так ненавидит.
- Я же приказал! Раздвигай!
Перекатившись на спину, парень обхватил руками колени и, подчиняясь строгому голосу, как можно шире развел их в стороны. Смотреть в лицо мужчины было невыносимо стыдно, но пленник не сводил с него глаз, наблюдая за довольной ухмылкой, постепенно растягивающейся и превращающейся в нечто похожее на оскал зверя.
- Эй, там! – Крикнул мучитель, обращаясь к лежащему неподалеку телу. - Ты ведь видишь, да? То, какой он… ты же не знал?
Расстегнув молнию брюк, мужчина опустился на кровать и, сжав лодыжки парня, рванул на себя. Пленник съежился, но даже не думал сопротивляться, лишь старательно отводил взгляд от незнакомого ему человека, который, нахмурившись, смотрел на них. От этого взгляда парню становилось не по себе. Подчиняться было унизительно, но он привык к этому и уже начал воспринимать, как нечто обыденное и не менее приятное, вот только тому, кто не испытал этого на себе, наверняка не понять того, что он чувствует. А что, собственно, он сейчас чувствовал? Нечто похожее на разочарование от того, что теперь внимание его мучителя будет направленно не на него одного, хотя только сегодня его угнетало одиночество и отсутствие того, с кем можно было бы поговорить. Он хотел бы остаться наедине с садистом, скрыться от глаз, смотрящих на него с таким презрением, просто оставить все неизменным, как было до этого дня, который он мог бы назвать ужасным, давящим своей неизвестностью и обернувшимся такими переменами.
- Наверное, ты хочешь попробовать его? Ничего, возможно, если будешь послушным, я позволю тебе его трахать, - продолжил мужчина, плюнув на ладонь и смачивая слюной возбужденную плоть. – А пока смотри внимательно, как я заставляю его кричать.
Он подался вперед, обхватывая бедра пленника и приподнимая их так, чтобы было удобнее войти в податливое тело, которое, мгновенно отреагировав на новое прикосновение, само устремилось на встречу. Парень пытался хоть немного успокоиться, но внутри все горело огнем, предвкушая привычную пульсацию твердого члена, и он не мог сдержать нетерпеливого, хриплого стона. На этот раз мужчина промолчал и не заткнул его рот, как это обычно бывало, ведь сейчас он хотел устроить представление для нового пленника, ясно дав понять, кто здесь хозяин, а кто раб.
Парень не понимал его игры, он страстно желал того, что должно было вот-вот произойти и, извиваясь, терся о головку члена, как бы уговаривая того поскорее войти в него. Ему уже было не до стыда, он почти не обращал внимания на то, что на них смотрят. Он просто изголодался по грубой ласке и хотел забыть о сводящих с ума мыслях, которые все чаще посещали голову.
Мужчина обхватил талию пленника, усаживая его на себя так, чтобы тот оказался лицом к лежащему на полу парню, а затем резким движением опустил его бедра, входя в узкое сжимающееся отверстие. Пленник вскрикнул от острой боли и попытался приподняться, но мучитель тесно прижал его к себе, пресекая эту слабую попытку к бегству. Он входил в него жестко - до предела, и вскоре почувствовал, как парень сам помогает его движениям, подстраиваясь под этот бешеный темп.
- Ты - это не ты, - раздался хриплый голос. - Я не верю, что ты можешь быть таким…
- Возбуждающее зрелище, не так ли? – ответил мужчина, впиваясь в шею пленника зубами и оставляя на ней глубокие следы. – Какая жалость, что сейчас ты не можешь к нам присоединиться.
- Не могу… больше, - простонал пленник, привлекая к себе внимание мучителя.
- Ну что, позволить тебе сегодня кончить? – Со смехом отозвался он, скользя кончиками пальцев по напряженному члену парня. – Раз уж у нас есть зритель.
Казалось, пленник на секунду задохнулся от этой неожиданной ласки и замер, прислушиваясь к ощущениям. Он и не надеялся, что хозяин когда-нибудь коснется его там и даже не предполагал, что отреагирует настолько остро.
Парень не питал иллюзий, он понимал, что так мужчина издевается над новым пленником, наказывает того за то, что он хотел освободить его игрушку. Но даже так, он не мог не радоваться тем ощущениям, в которых с каждой секундой утопал все глубже. В голове шумело, а легкие от частого и сбивчивого дыхания горели огнем. Звуки сами собой вырывались из горла пленника и, становясь все громче, эхом отбивались от голых стен. Он вталкивался в широкую ладонь до тех пор, пока тело не перетряхнуло дрожью, освобождая его от скопившегося напряжения. Перед глазами плыли яркие круги и пленник, чтобы не упасть, откинулся назад, опираясь о влажную грудь мужчины.
Эмоции отходили медленно, но почти сразу парень почувствовал на себе острый, как бритва взгляд. Ненависть эта была или что-то другое, он понять не смог, но то, что с этого момента у него появился новый враг, пленник ощутил интуитивно. Внезапно стало страшно. Теперь существовала новая угроза, и жить с ней ему придется в одном помещении 24 часа в сутки! Очень страшно.
Бета: Ivolga
Жанр: Слеш(яой), Драма
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: Инцест, Насилие, Изнасилование
Статус: в процессе
Размещение: С моего разрешения
Саммари: Очнувшись привязанным к кровати в пустой, затхлой комнате, резко осознаешь, что ты теперь пленник и твоя жизнь зависит от садиста-психопата, который утверждает, что ты спрятал его жену. Что вообще происходит?
читать дальше Моя тюрьма
Мужчина шумно вздохнул, втягивая тяжелый запах. В полупустой комнате дверь была плотно закрыта, а окна заколочены, исключая всякую возможность проникновения сюда свежего воздуха или яркого света. То была не просто комната, это была импровизированная тюрьма, из которой, казалось, было невозможно сбежать. Да и как тут сбежишь, если твои руки прикованы к спинке кровати явно самодельными тяжелыми кандалами.
Он был полностью опустошен и вымотан. Измучен физически, но, что важнее, морально почти убит. Почти, потому что еще надеялся на спасение, не принимая свою участь.
Мужчина что-то бубнил, закуривая очередную сигарету и наполняя без того душную комнату едким, горьким дымом. Парень закашлялся, чувствуя удушье и, как следствие, подступающую к горлу тошноту. Он пытался отдышаться, что практически невозможно в прокуренной комнате. "Неужели я так сдохну?" — крутилась единственная мысль в его голове. Чертова астма! Чертова комната! Чертов мужик со своими блестящими от наслаждения глазами. Радуешься, наблюдая, как я борюсь за свою жалкую жизнь? Конечно, ведь никому не нужна сломанная и полностью покоренная кукла. Мучитель приподнимается, и, с силой разжимая зубы, вставляет туда ингалятор. Парень порывисто вздыхает, но приступ проходит очень медленно, отбирая остатки сил. Чувствуя себя на грани обморока, он все же ловит похотливый взгляд мужчины и догадывается, что испытания на этом не заканчиваются. Хочется взвыть от обиды, но язык просто отказывается работать, и из горла вырывается лишьневнятное мычание, которое, видимо, заводит того еще больше.
— Сдохнуть, оказывается, ты не хочешь, – он больно кусает парня за локоть и, слыша стон боли, закрывает рот огромной ладонью, – Заткнись, ублюдок, ни звука!
Мужчина неистово спускается вниз по его обнаженному телу, периодически то сжимая, то покусывая его напряженные соски. Это невыносимо и унизительно: дрожать от каждого ненавистного прикосновения, возбуждаясь как последняя шлюха и еле сдерживать рвущиеся наружу стоны. "Я ненавижу, я ненавижу все это" – словно заклинание повторял парень, сжимая в кулак пальцы и царапая ногтями ладонь.
Резкий толчок, и острая боль, словно разрывающая изнутри. Не сдержавшись, он громко закричал, за что и получил звонкую пощечину. Место удара нещадно жгло и горело, и парень бы с удовольствием прикоснулся к щеке, остужая её (почему-то от простых прикосновений ему всегда становилось легче), но руки, поднятые над головой, были все ёще прикованы.
Мучитель двигался резкими толчками, проникая все глубже и глубже, а руками ласкал губы и шею парня, но ласка та была грубой, почти дикой. Он ненавидел того, кто лежал под ним и стонал, но похоть, внезапно пробудившаяся и поднявшая настоящий бунт гормонов, заставляла снова и снова брать этого выродка. Парень задрожал и был готов кончить, но мужчина, грубо схватив его член у основания и безжалостно сдавив, остановил оргазм.
— Ты не кончишь, сука! – прохрипел он, наращивая темп, – Ты не заслужил.
Другой рукой он схватил парня за волосы, и, притянув к себе, впился в губы. Еще несколько толчков — и мужчина кончил, ощущая вкус его крови во рту.
Оттолкнув от себя использованное тело, мучитель встал и оглядел пленника. Тот лежал, судорожно вздыхая и едва слышно всхлипывая. Он был крайне возбужден, о чем свидетельствовал его вздрагивающий член. Ему не хватило лишь нескольких движений, чтобы его мучения прекратились.
— Из-за тебя, выродок, я остался без жены, – он презрительно усмехнулся, – Я превращу твою жизнь в ад, а затем ты отправишься к ней.
Плюнув в сторону кровати, он вышел, плотно закрыв за собой дверь. Загремел засов и парень остался в полном одиночестве. На цепи, словно пес. Он отсюда не уйдет, отсюда невозможно сбежать. Эта комната – его тюрьма.
Закрыв глаза, он попытался успокоиться, но ноющее желание, сосредоточенное в паху, никак не хотело отступать. Он ненавидел свое состояние и презирал себя за это. Хотеть своего мучителя, хотеть того, кто убьет тебя, если появится такое желание. Что может быть хуже этого?
****
— Мама, – тихонько позвал мальчик, бродя по темному коридору, ведущему в родительскую спальню. Сегодня он не мог заснуть — почему-то его напугала темнота за окном и скрип на чердаке. Ему нужно найти маму, чтобы она успокоила его, как обычно погладив по голове и сказав нежные слова. Босые ноги замерзли от холода деревянных полов, очень старых, но отчего-то не скрипучих. Он шел бесшумно, так, что слышал биение своего сердца. Это пугало, заставляя ускорить шаг, почти бежать; наконец он оказался на пороге спальни, но не решался войти. Какое-то тягостное чувство словно сжимало горло, заставляя дрожать. Безотчетный страх и паника. Выждав пару минут, он всё же приоткрыл дверь…
****
Подскочив на кровати, пленник прикрыл глаза рукой и тут же почувствовал ноющую боль во всем теле. Ошеломленно оглядевшись, он вспомнил, что произошло и где он находится. Кошмар во сне сменился кошмаром наяву. Однако его руки были свободны и перевязаны бинтами, на которых проступили бурые пятна крови. Значит, он снова приходил и позаботился о ранах пленника. К чему же эта показная забота? Долго ли он продержит свою новую игрушку?..
Он неуверенно встал, удерживаясь за металлическую спинку кровати. Ноги нещадно подгибались, предательски дрожали и так и норовили кинуть хозяина на холодные доски пола. Всхлипнув от боли, он медленно осел и продолжил свой путь ползком, опираясь на ссаженные локти и причиняя себе тем самым еще большие мученья. В голове билась лишь одна мысль, придавая силы: «Нужно найти хоть что-то, что может помочь в моем стремлении вырваться на волю».
Парень из последних сил отодвигал дверцы старого комода, который был абсолютно пустым. Ничего, совсем ничего. Не было даже иголки или скрепки, не говоря уже о палках или других острых предметах. Конечно, его мучитель проверил все, прежде чем снимать кандалы и оставлять пленника свободным. Он просто уверен, что отсюда не сбежать. Ведь для пленника — это тюрьма, а для мучителя – дом.
Парень слышал, как щелкнула дверь где-то внизу, он почему-то был уверен, что это было в прихожей. Значит, мучитель пришел с работы домой. Скоро он поднимется сюда.
Зажав рукой свои дрожащие губы, он приглушал рвущиеся наружу рыдания. Раз. Два. Три. Четыре. Досчитать до десяти не удалось. Шумно вздохнув, он заревел так громко, как никогда до этого не ревел. Глаза нещадно резало, и слезы лились все сильнее, при каждом приближающемся шаге на лестнице. Сердце сжалось в предвкушении… Откуда это странное чувство? Парень отползает в угол, зажимая голову руками, чтобы не слышать приближающихся шагов. Раз. Два. Три. И дверь в тюрьму открывается. Его мучитель вернулся.
Потерявший всё
Он молчит, довольно улыбаясь и смакуя эффект от своего появления. Он просто не может сдержать хриплого смеха при виде скорчившейся в углу фигурки, которая, казалось, хотела испариться, растворяясь в холодной бетонной стене. Гнетущая атмосфера взаимной ненависти, страха и безысходности давила и угрожала взорваться в любой момент.
Наконец мужчина сделал первый шаг, приближаясь к своему пленнику и протягивая потертый кожаный ремешок, на котором болталась металлическая бирка с собачей кличкой «Тика». Парень едва заметно вздрогнул, сам не понимая причины. Вроде бы нигде не встречал собаку с таким ошейником, но сердце почему-то задало сумасшедший ритм, на секунду заставив задохнуться.
— Этой собачки больше нет, – пробормотал мучитель, присаживаясь на корточки и потряхивая ошейником около его лица, – Впрочем, такому выродку как ты это должно быть неинтересно, даже безразлично
Мужчина подождал ответа, но, так и не дождавшись, проворно нацепил ремешок на шею парня, затягивая его так туго, что тому становиться тяжело дышать.
— Какой милый у меня питомец, – поддев краешек ошейника, он подтащил его к себе, цепляясь за осветленные волосы и заставляя его голову уткнуться в свой пах, – Поухаживаешь за мной?
Парень брыкнулся, пытаясь приподняться, но сила взрослого мужчины была гораздо больше, нежели у молодого пленника. Прекрасно зная это, мучитель даже не закрыл дверь, разжигая в нем волю к жизни, за которую тот хотел бы бороться.
И, конечно, пленник ухватился за этот (возможно, единственный) шанс оказаться на свободе, посему прилагал неимоверные усилия, пытаясь вырваться из цепких рук противника. Не обращая внимания на боль, он царапался, впиваясь обломанными ногтями в кожу мужчины и оставляя на ней глубокие кровавые следы. Он кусал его за руки, но так и не смог сдвинуться с места, оставаясь загнанным в угол.
Не причинив тому существенного вреда, он лишь добился того, что мучитель, похоже, отказался от своей цели обладать им.
Схватив парня за ошейник, он с размаху ударил его головой о стену, заставляя взвыть от невыносимой боли. В глазах пленника потемнело, а по лицу потекла вязкая кровь, сочившаяся из рассечения на лбу, попадая в приоткрытый рот и оставляя свой противно-кисловатый привкус, от которого начало подташнивать.
Это был полный провал, доказывающий бесполезность мыслей о побеге. Мужчина ясно дал понять, что с ним лучше не связываться, иначе последует неминуемое наказание. В этой комнате правит сила, которой он, к сожалению, не обладает. Выхода нет — ему придется смириться, смириться хотя бы до тех пор, пока не появится новая возможность сбежать.
— Почему я? – парень поднимает жалобно-вопросительный взгляд, – За что?
Синие глаза мужчины темнеют, а губы сжимаются в тонкую линию, стирая все следы презрительной усмешки. Он — словно два человека, постоянно сменяющих друг друга, словно одевающий поочередно ужасные маски. Холодный и безумный, насмешливый и ненавидящий. Невозможно определить, который из них страшнее: ведь они оба издеваются над пленником одинаково изощренно, доставляя себе как можно больше удовольствия.
— Потому что ты спрятал мою Эллис, – мужчина провел указательным пальцем по его губам, раздвигая их и обнажая ровные зубы, – Пока ты не вернешь её, будешь заменять.
Его рука спустилась ниже, теребя край ошейника, то и дело касаясь теплой кожи пленника, по которой мгновенно пробежались мурашки. Зрачки в синих глазах расширились, словно он был на охоте и игрался с еще живой добычей. Рука тем временем скользила вниз, касаясь плоской груди и прощупывая каждое ребро. Эти прикосновения не пугали, а, скорее, наоборот — разжигали обжигающий огонь, который разливался по всему хрупкому телу, заставляя хотеть все больших и откровенных ласк. Тихо простонав, пленник уткнулся в плечо мужчины, нуждаясь в более тесном контакте, но вдруг почувствовал, как грубые руки безжалостно отталкивают от себя податливое тело.
— Вот еще… – мучитель рассмеялся хриплым смехом, – Я же говорил, что ты у меня не получишь удовольствия.
Он схватил парня за подбородок, рассматривая затуманенные карие глаза.
— Ты похож на нее так сильно, что мне становится противно касаться тебя. – в подтверждение своих слов он отходит подальше, наблюдая за реакцией парня, который, хоть и медленно, но берет себя в руки
— Я не понимаю, о чем вы! – он срывается на крик, – Я знать не знаю никакой Эллис! Я домой хочу!
— А это разве не твой дом? – мужчина удивленно приподнимает бровь, – Или мне кажется, что ты здесь живешь? И мою Эллис ты не знаешь!
Он начинает распаляться, подходя все ближе, а в глазах появляется странный, даже угрожающий, блеск. Парень инстинктивно пятится назад, но упирается спиной в стену. Отступать больше некуда — остается лишь сжаться в комок, закрывая голову руками. Он уверен, что тот непременно ударит своего пленника, но мужчина останавливается в шаге от него и задумчиво смотрит куда-то в строну.
— И как же тебя зовут? – тон становится мягче, но это лишь обман, направленный на то, чтобы усыпить бдительность добычи, – Кто ты, кем себя теперь считаешь?
Парень прикрыл глаза, копаясь в своей памяти, словно в мусоре. Ничего нет, только обрывки каких-то фраз и воспоминаний, не создающих общую картину. Он осознал это только сейчас, ведь раньше был не в состоянии думать о чем-то, кроме побега. Он не помнил ничего существенного, да он даже имени своего не знал! Паника медленно разрасталась, сковывая тело. Хотелось кричать и плакать, но он лишь смотрел на стоящего перед ним человека, который ожидал его ответа. Ответа? А что он может сказать? Врать не было смысла, ведь он мог знать, кто его пленник на самом деле. Да и в голову ничего не приходило, кроме одной мысли, которая постоянно повторялась и отдавала тупой болью: «У него отняли все. Свободу, гордость, уверенность, не осталось даже памяти. За что он расплачивается? Что он сделал не так?»
— Я не помню, – через силу шепчет он, хватаясь за пересохшее горло, затянутое тугим ремнем с металлической биркой. «Тика» — так мягко и тепло звучит эта кличка, что он потихоньку успокаивается, проглатывая ком подступивших рыданий. Что-то знакомое и родное. То, чего он не помнил.
Веки становились все тяжелее и отчаянно отказывались подниматься. Жуткая усталость, резко навалившись, погружала парня в глубокий спасительный сон, сквозь пелену которого он все же услышал последнюю фразу своего мучителя: «Я все равно узнаю, куда ты спрятал мою Эллис» .
В бреду
И снова он очнулся привязанным к кровати, только теперь он был на цепи, которая тянулась от металлической ножки к его потрепанному ошейнику. Слабость была такой, что поднять голову стоило неимоверных усилий. Тошнило и колотило от холода, хотя на нем лежало несколько одеял. Парень то ли застонал, то ли рассмеялся — было не понять; но в том, что он был удивлен, не возникало никаких сомнений. Тот, кто издевался над ним раньше, сидел сейчас около его ног, плотнее укутывая их в одеяло.
Мужчина посмотрел в его туманные глаза и едва заметно улыбнулся. Поразительно заботливое лицо: с глубокими морщинами на лбу, отражающими его волнение за своего питомца. Поднявшись, мужчина подошел к пленнику и погладил его по щеке, отчего тот вжался в подушку и задрожал. Не потому, что испугался, нет, просто это прикосновение было настолько приятно, что хотелось, чтобы оно не заканчивалось никогда. Странное чувство для того, кто находится в столь унизительном положении, но что-то сродни благоговению увлекало и заставляло расслабиться. Парень прикрыл глаза, снова погружаясь в дремоту, сквозь которую он все же чувствовал, как в его горло стекает что-то противно-горькое, а затем большая ладонь снова легла на его голову, мягко поглаживая темную копну волос.
****
Стройный силуэт на фоне яркого солнца кажется неземным и невинно-чистым, но что-то не так. Она стоит возле окна, задумчиво вглядываясь вдаль, не замечая ничего вокруг. Тонкие пальцы теребят край испачканного мукой полотняного передника. Их движения резкие: она нервничает и чего-то ждет.Или кого-то?
Когда он смотрит на неё — такую прекрасную и с виду наивную, должно бы возникнуть хоть какое-то чувство, но в его сердце только пустота. Он лишь проходит мимо, слегка задевая её нежное плечо, но даже не думая извиниться. Теперь она для него чужой человек, не заслуживающий и капли внимания.
Она снова говорит ему какие-то слова, до которых тому нет никакого дела. «Чего она привязалась, что ей нужно?» — такие мысли беспрестанно крутятся в его голове, и находятся ответы, от которых его мнение о ней портится еще больше. «Она боится» — повторяет он про себя, косясь на её обеспокоенное лицо. «Точно боится того, что я расскажу ему все, что видел и знаю». На лице парня появляется довольная улыбка, от которой та вздрагивает. Он обязательно расскажет, но только тогда, когда настанет подходящий момент.
****
Прикосновение мокрого полотенца к горячей коже, выводит его из этого странного сна, но на душе остается тяжелое чувство угнетенности. Парень изо всех сил напрягал память, но все же не мог вспомнить ни лиц говоривших, ни причин происходившего. Попытавшись приподняться, чтобы хоть немного привести себя в норму, он рухнул обратно, осознавая тщетность своей попытки.
Слабость в теле не прошла, но головная боль ощутимо притихла и теперь отдавала глухими пульсациями в виски, но все это было не так важно в сравнении с тем, что сейчас творил с ним его мучитель.
Холодная шершавая ткань махрового полотенца скользила по его ногам, оставляя влажный след, холодящий кожу. Он был полностью раздет, ничего не прикрывало его наготу, но тянуть на себя теплое одеяло, которое сам же скинул во сне, потому что внезапно стало невыносимо жарко, мягко говоря, не хотелось.
Мужчина обтирал его так ловко, словно делал это не впервые, и в прикосновениях его не было ни намека на какие-нибудь домогательства. Все так, но тело парня словно жило по другим законам, совершенно не слушаясь голоса разума. Оно реагировало на малейшее касание пальцев мужчины, воспринимая это как сигнал к действию.
В голове зарождалось уже ставшее привычным чувство паники. Рука сама поползла к одеялу, быстро прикрывая ту часть тела, которая требовала особого внимания.
Он чувствовал, как от смущения горит его лицо, как в него впивается взгляд холодных синих глаз мучителя, но сейчас ему было все равно. Неважно, что подумает о нем этот маньяк, ведь он тоже виноват в его состоянии.
Руки мужчины мгновенно останавливаются, прекращая эту незапланированную пытку, а тело напрягается так, словно оно внезапно окаменело.
Выражение его лица так же изменилось. Пропал даже намек на былую заботу, которой он одаривал своего пленника. Перед парнем возник ненавистный образ садиста, которому необходимо издеваться и мучить, теша свое самолюбие.
Он бы подумал, что вся эта ласка была лишь плодом его затуманенного жаром сознания, если бы на его ноге не лежало влажное полотенце, как доказательство реальности произошедшего. Парень притих, боясь даже шелохнуться, чтобы не вызвать ненароком вспышку гнева и агрессии, но внезапно возникшее напряжение просто не могло утихнуть само собой.
Рука мужчины, крепко зажав край одеяла, дернулась вверх, стаскивая его с обнаженного тела. Пленник вздрогнул, пытаясь прикрыться руками, но мучитель, перехватив их, властно завел за голову, лишая возможности сопротивляться.
— Я не хочу, – слабо пропищал он, чувствуя, как колено мужчины раздвигает его ноги, а тренированное тело вдавливает в кровать, – Не хочу!
— Да ну? — прорычал мучитель в ответ, накрывая его возбужденный член своей широкой ладонью, отчего пленник не сдержал сладострастного стона. Тело предательски ловило каждую, даже самую незначительную, ласку, неизменно отвечая согласием, – Похоже, что ты меня обманываешь.
Мужчина сжал его тонкие запястья так, что парню пришлось закусить губу, избегая крика боли. То, что лучше молчать, он уже понял, но когда тот резко, без предупреждения и подготовки вошел в него, боль была настолько сильной, что из глаз невольно брызнули слезы. Лицо его мучителя изменилось, словно он снова сменил маску. Он нахмурил брови и прикрыл глаза, что-то для себя решая, а затем прошептав: «Больно», вышел из тела парня.
Облегчение было не единственным чувством пленника. Где-то глубоко в душе он почувствовал раздражение и разочарование. Это пугало. Пугало настолько, что остальные страхи переходили на задний план. Искренне ненавидя нависающего над ним человека, он все же хотел быть взятым им.
Откуда взялось это чувство, отголосок которого он ощутил с самых первых мгновений своего заточения? Сумасшествие и только!
Мгновенье — и все гнетущие мысли вылетают из его головы под ощущениями входящего в него члена мучителя, увлажненного слюной.
— Черт… — простонал парень, подаваясь вперед и принимая его во всю длину. Это то желание, с которым он больше не мог бороться. Даже если это нестерпимо больно, даже если ему не позволят кончить, он все равно жаждал своего садиста. Жестоко и обидно, но это истинная правда, не предвещающая ничего хорошего.
Подаривший надежду
Тревога не покидала его ни на минуту. Его мучителя не было, пожалуй, слишком долго. Проснувшись утром от громкого хлопка двери, он обнаружил, что его горло свободно от ошейника, а руки не прикованы к кровати. Странное ощущение свободы не радовало, а, скорее, внушало непонятный страх. Перед чем и почему — он не знал, но какое-то тягостное, гнетущее чувство надвигающейся бури не давало покоя.
Бродя по пустой комнате, он перебирал множество самых разнообразных вариантов отсутствия персонального монстра, включая несчастные случаи. От этой мысли его передернуло, как и от осознания того, что он попросту волнуется за мужчину, чего не должно было происходить. В его-то положении.
Время тянулось так долго, что, казалось,— еще немного, и он попросту сойдет с ума, к тому же жутко хотелось есть, ведь с того времени, как он слег с простудой, ему приносили лишь какие-то бульоны да тошнотворные каши. Мучитель явно не был кулинаром и портил все блюда, даже те, что испортить просто невозможно. От воспоминания о такой кулинарии на лице пленника растянулась глупая улыбка. Сейчас он бы не отказался даже от нее.
Занять себя было абсолютно нечем, поэтому оставалось либо бродить, либо лежать. От того и другого он настолько устал, что впору было лезть на стенку или сидеть где-нибудь в уголке и грызть тонкие ногти. Хоть волком вой, хоть сорви криком горло — все бесполезно, так как твой единственный собеседник — это тишина.
Подойдя к окну, он всмотрелся в узенькую щель между досками, надеясь хоть немного сориентироваться, но все, что он смог рассмотреть, это кусочек дороги, настолько пустынной, что стало страшно. Ни единой машины или пешехода, коих в годе полно. Неужели он где-то загородом? Парень сполз на пол, хватаясь за внезапно зашедшееся удушьем горло. Ведь если его догадка верна, значит, шансов на то, что его обнаружат и спасут, становится еще меньше, если не сказать, что они пропадают вовсе. Думать об этом варианте было невыносимо, все же хотелось надеяться на то, что ищут, ведь у него же должна быть семья, которая сейчас беспокоится и переживает. А если нет? Вдруг у него никого нет, и он просто мальчишка с улицы? Он старательно напряг память, но туман в голове и на этот раз отказался рассеиваться. Возможно, было бы у него зеркало, в которое он бы мог увидеть себя, воспоминания бы и вернулись, но, за отсутствием такового, он даже не знал, как выглядит.
Мучитель как-то сказал, что он похож Эллис. Стало интересно, какой была это женщина, и насколько сильно он её любил, если после её исчезновения сошел с ума и заточил его в клетку. Если она вообще существовала, а не была выдумана больной фантазией параноика. А если нет? Если она оказалась дрянью и попросту бросила мужчину, сбежав со своим любовником? От этой мысли парню стало не по себе, казалось, он уже заочно ненавидел эту женщину без лица, но с прекрасным именем Эллис.
К тому времени, когда лучи света, пробивающиеся в редкие щели заколоченного окна стали блекнуть, возвещая о наступлении вечера, парень уже был измотан ожиданием и бесконечным метанием по своей тюрьме. Мучителя все не было, и в голову снова полезли мысли о том, что его, возможно, попросту бросили медленно умирать от голода или, скорее, от обезвоживания. Да, это могло быть жестокое наказание за его мифический проступок. Глаза защипало от выступивших слез, которые он даже не пытался сдержать. Кто сказал, что мужчины не плачут? Чушь полная; тем более, он уже ощущал себя дешевой девкой или, точнее, шлюхой без грамма гордости. Словно собака на цепи, которая преданно ждет хозяина, каким бы жестоким он ни был. Снова противоречия, раздирающие на части и выедающие мозг.
В последнее время он запутался окончательно в своих мыслях и поступках, как в идеально замаскированной паутине, которую сам же сплел, а теперь трепыхался, пытаясь оборвать все нити, но лишь сильнее увязая во всем этом.
Свернувшись калачиком на жестком, покрытым пятнами грязи матрасе, он сомкнул глаза, пытаясь забыться во сне, и, уже спустя несколько минут, комнату наполнило тихое сопение.
Вот только снился ему все тот же странный сон, с той же фигурой у окна, которая то пропадала, то появлялась вновь. Лицо её было с уже привычно-напряженным выражением, но сейчас оно казалось несколько моложе, без намеков на лукавые или хмурые морщинки, которые неизбежно проступают, предательски служа печатью прожитых лет.
— Майк, ну где же ты ходишь? – девушка облегченно улыбается, протягивая руки к измазанному травой и песком ребенку. – Иди же ко мне…
— Нет, – обиженно отвечает он, но, когда нежные руки обхватывают его тело, прижимается к ней сам, мгновенно забыв об обиде. – Я никому не расскажу, если это важный-преважный секрет.
— Вот и молодец. – она едва заметно вздыхает и треплет его волосы. – А теперь — умываться и обедать.
Девушка не смотрит на убегающего ребенка, она знает, что, если он сказал, что будет молчать, значит, так оно и будет. Волноваться больше не о чем…
Проснулся пленник от того, что тело заходилось мелкой дрожью. В комнате было холодно и очень темно. Глубокая ночь, пугающе тихая и одинокая, без намека на постороннее присутствие. Снова неконтролируемый страх и удушье от зловонного запаха, исходящего от импровизированного туалета, коим ему служило пластиковое ведро. Но он уже привык к этим ощущениям, ко всему привыкаешь, тем более, если испытываешь их постоянно.
Его мучителя еще нет,— это он знал точно, потому что всегда чувствовал его присутствие, даже если его не было в комнате, он знал, что тот где-то в доме. Парень сам не понимал, как это происходит, просто по тягучему, словно деготь, напряжению, копящемуся внизу живота, определял, что мужчина рядом. Сейчас же все было по-другому, и даже когда на лестнице послышались легкие, приглушенные шаги, пленник не сразу обратил на них внимание. Первоначальная радость поблекла, уступая место беспокойству, перерастающему в ужас. То, что это был не его мучитель, он почему-то понял сразу. Обычно мужчина поднимался очень шумно, давая понять, что пришел хозяин, а сейчас кто-то старался не привлекать к себе внимания, словно крался.
Дверная ручка медленно повернулась, издав глухой щелчок, но дверь, естественно, была закрыта на ключ. Парень услышал, как кто-то тихо выругался и по голосу понял, что этот «кто-то» очень молод; возможно, даже одного с ним возраста.
Нужно было кричать и просить о помощи, но его терзали сомнения и …сожаление, что все может закончиться вот так. Глупые мысли, но где-то глубоко внутри шипел голос о том, что все происходящее правильно и естественно. Он даже зажал рот рукой и затаил дыхание, словно его тоже могли услышать.
— Эй, ты же здесь? – прошептал гость, видимо, прижимаясь к двери и прислушиваясь. – Я вытащу тебя, слышишь?
Такой знакомый голос, теплый и успокаивающий, заставил парня тихо всхлипнуть, что не осталось незамеченным.
— Прекрати реветь, это на тебя не похоже. – он дернул ручку сильнее. – Сейчас я ничего не смогу сделать, но я скоро вернусь! Ты потерпи немного…
Единственное, что он смог из себя выдавить, было согласное «угу». Неизвестный гость ушел так же быстро, как и пришел. Но теперь у пленника появилась реальная надежда на спасение, которого он одновременно и хотел, и боялся. Возможно, скоро он вырвется отсюда и больше не увидит своего мучителя. По идее, он должен был радоваться, но почему-то было невыносимо даже думать о том, что все это останется лишь в воспоминаниях, которые можно так легко потерять. Вдруг захотелось почувствовать давящий горло ошейник или холодную сталь, прижимающую его запястья к спинке кровати. И, конечно, увидеть его. Того, от которого хочется убегать, но так, чтобы быть догнанным.
Загнанные в угол
Естественно, больше он не заснул. Какой может быть сон, когда мысли не покидают голову ни на секунду. Сейчас ему было страшно от того, что, возможно, неизвестный парень уже сообщил полиции, что он находится здесь. И если это так, то пленнику больше никогда не увидеть его садиста.
С трудом подойдя к заколоченному окну, он вгляделся в ночную темноту, но, естественно, ничего не разглядел, даже того небольшого участка дороги, что был виден днем. Он сделал это по инерции, от этого ему становилось немного легче. Свобода в передвижении, нужна ли она, когда ты бессилен что-либо изменить?
От тихого скрипа его тело сжалось, толчком вышибая весь воздух из легких, а по коже пробежала знакомая дрожь, больше похожая на озноб. «Это ведь не сон?», - подумал он, бросившись к обшарпанному дереву двери и прижимаясь к нему ухом. Эти шаги были тяжелее, чем обычно, но это точно он. Парень был готов закричать от облегчения, но тело не слушалось, не позволяя даже вздохнуть. Он почти задыхался, так бывает когда ты чему-то безумно рад или же удивлен. Что он сейчас чувствовал? Наверное, и то и другое. Все-таки мужчина вернулся, он не оставил его умирать, но и собственная реакция на его появление не могла не шокировать.
Пленник отполз обратно в свой угол и с замиранием сердца ждал, когда же эта чертова дверь откроется. С обратной стороны загремел засов, и парень услышал чей-то сдавленный и как будто изломленный стон. Что это может быть… он спутал своего садиста с кем-то другим?
От пинка дверь распахнулась настежь, ударяясь о стену и отбивая от нее мелкие куски штукатурки. Парень не ошибся, это был действительно он, но не один. Мужчина держал на плече чье-то тело, которое было похоже, скорее, на сломанную куклу с безвольно болтающимися руками и головой, нежели на человека. Пленник не видел выражение лица мучителя, поскольку тот стоял в проходе освещенного лестничного пролета, но по тому, как он тяжело и хрипло дышал, понял, что ничего хорошего его не ждет.
- Я принес тебе соседа, - сказал мужчина, стягивая с плеча тело и отшвыривая его в сторону. – Ты скучал по нему?
«Скучал?», - подумал парень, переводя взгляд на стонущего человека. Искаженное болью лицо, черты которого он с трудом мог разглядеть в этой давящей темноте комнаты, не вызывали никаких воспоминаний, но голос… Он без сомнения принадлежал парню, который сегодня обещал ему помочь. Значит, уйти ему все-таки не удалось…
-Думал, сможешь от меня сбежать? – Сделав несколько шагов навстречу к пленнику, мужчина схватил его за волосы, запрокидывая голову и впиваясь взглядом в бледное лицо. – Думал, я не замечу, что эта тварь околачивается возле моего дома и что-то вынюхивает? Я ненавижу его так же, как и тебя!
За гневными словами последовал удар, от которого парень потерял ориентацию, и если бы не вцепившаяся в его волосы рука, он бы непременно упал. Мучитель улыбнулся и, сильнее сжав пальцы, потащил его к кровати.
Полы были неровные, кое-где выщербленные и острые края цеплялись за кожу, раздирая её до крови, и от этого, при каждом шаге садиста, пленнику становилось все трудней сдерживать стоны боли, которые так и норовили вырваться наружу, но он, закусив губу, молчал, зная, что если пикнет, то разозлит того еще больше. Этот урок он запомнил на всю жизнь.
- Похоже, в последние дни я слишком расслабился, и ты почувствовал себя сильнее, - сказал он наконец, дотащив парня до кровати. – Придется заново показать, что ты, кусок дерьма, принадлежишь лишь мне. Ложись на кровать и раздвигай ноги!
Встать у пленника получилось лишь со второй попытки. Ссаженные ноги дрожали и подгибались, не выдерживая даже его небольшой вес. Сил не оставалось и на пару шагов, поэтому он просто упал на кровать, утыкаясь лицом в матрац и с наслаждением чувствуя, как раны на теле соприкасаются с прохладным материалом. Теперь было неважно даже то, что это все та же грязная, дурно пахнущая подстилка, которую он так ненавидит.
- Я же приказал! Раздвигай!
Перекатившись на спину, парень обхватил руками колени и, подчиняясь строгому голосу, как можно шире развел их в стороны. Смотреть в лицо мужчины было невыносимо стыдно, но пленник не сводил с него глаз, наблюдая за довольной ухмылкой, постепенно растягивающейся и превращающейся в нечто похожее на оскал зверя.
- Эй, там! – Крикнул мучитель, обращаясь к лежащему неподалеку телу. - Ты ведь видишь, да? То, какой он… ты же не знал?
Расстегнув молнию брюк, мужчина опустился на кровать и, сжав лодыжки парня, рванул на себя. Пленник съежился, но даже не думал сопротивляться, лишь старательно отводил взгляд от незнакомого ему человека, который, нахмурившись, смотрел на них. От этого взгляда парню становилось не по себе. Подчиняться было унизительно, но он привык к этому и уже начал воспринимать, как нечто обыденное и не менее приятное, вот только тому, кто не испытал этого на себе, наверняка не понять того, что он чувствует. А что, собственно, он сейчас чувствовал? Нечто похожее на разочарование от того, что теперь внимание его мучителя будет направленно не на него одного, хотя только сегодня его угнетало одиночество и отсутствие того, с кем можно было бы поговорить. Он хотел бы остаться наедине с садистом, скрыться от глаз, смотрящих на него с таким презрением, просто оставить все неизменным, как было до этого дня, который он мог бы назвать ужасным, давящим своей неизвестностью и обернувшимся такими переменами.
- Наверное, ты хочешь попробовать его? Ничего, возможно, если будешь послушным, я позволю тебе его трахать, - продолжил мужчина, плюнув на ладонь и смачивая слюной возбужденную плоть. – А пока смотри внимательно, как я заставляю его кричать.
Он подался вперед, обхватывая бедра пленника и приподнимая их так, чтобы было удобнее войти в податливое тело, которое, мгновенно отреагировав на новое прикосновение, само устремилось на встречу. Парень пытался хоть немного успокоиться, но внутри все горело огнем, предвкушая привычную пульсацию твердого члена, и он не мог сдержать нетерпеливого, хриплого стона. На этот раз мужчина промолчал и не заткнул его рот, как это обычно бывало, ведь сейчас он хотел устроить представление для нового пленника, ясно дав понять, кто здесь хозяин, а кто раб.
Парень не понимал его игры, он страстно желал того, что должно было вот-вот произойти и, извиваясь, терся о головку члена, как бы уговаривая того поскорее войти в него. Ему уже было не до стыда, он почти не обращал внимания на то, что на них смотрят. Он просто изголодался по грубой ласке и хотел забыть о сводящих с ума мыслях, которые все чаще посещали голову.
Мужчина обхватил талию пленника, усаживая его на себя так, чтобы тот оказался лицом к лежащему на полу парню, а затем резким движением опустил его бедра, входя в узкое сжимающееся отверстие. Пленник вскрикнул от острой боли и попытался приподняться, но мучитель тесно прижал его к себе, пресекая эту слабую попытку к бегству. Он входил в него жестко - до предела, и вскоре почувствовал, как парень сам помогает его движениям, подстраиваясь под этот бешеный темп.
- Ты - это не ты, - раздался хриплый голос. - Я не верю, что ты можешь быть таким…
- Возбуждающее зрелище, не так ли? – ответил мужчина, впиваясь в шею пленника зубами и оставляя на ней глубокие следы. – Какая жалость, что сейчас ты не можешь к нам присоединиться.
- Не могу… больше, - простонал пленник, привлекая к себе внимание мучителя.
- Ну что, позволить тебе сегодня кончить? – Со смехом отозвался он, скользя кончиками пальцев по напряженному члену парня. – Раз уж у нас есть зритель.
Казалось, пленник на секунду задохнулся от этой неожиданной ласки и замер, прислушиваясь к ощущениям. Он и не надеялся, что хозяин когда-нибудь коснется его там и даже не предполагал, что отреагирует настолько остро.
Парень не питал иллюзий, он понимал, что так мужчина издевается над новым пленником, наказывает того за то, что он хотел освободить его игрушку. Но даже так, он не мог не радоваться тем ощущениям, в которых с каждой секундой утопал все глубже. В голове шумело, а легкие от частого и сбивчивого дыхания горели огнем. Звуки сами собой вырывались из горла пленника и, становясь все громче, эхом отбивались от голых стен. Он вталкивался в широкую ладонь до тех пор, пока тело не перетряхнуло дрожью, освобождая его от скопившегося напряжения. Перед глазами плыли яркие круги и пленник, чтобы не упасть, откинулся назад, опираясь о влажную грудь мужчины.
Эмоции отходили медленно, но почти сразу парень почувствовал на себе острый, как бритва взгляд. Ненависть эта была или что-то другое, он понять не смог, но то, что с этого момента у него появился новый враг, пленник ощутил интуитивно. Внезапно стало страшно. Теперь существовала новая угроза, и жить с ней ему придется в одном помещении 24 часа в сутки! Очень страшно.
@темы: оридж
-
-
01.03.2011 в 17:37Спасибо, Чудо)Ты прелесть
-
-
01.03.2011 в 17:42Хочу его помучать. Сильно))
-
-
01.03.2011 в 17:46У тебя все прекрасно получаетсо!
-
-
01.03.2011 в 18:26Пасибо, дорогая
-
-
01.03.2011 в 18:29айяяй)И не стыдно?))))
Ничего мы подождем, будем очень сильно стараться и не мучить автора, если долго проды не будет)
-
-
01.03.2011 в 18:33Ой, не позорь мою рыжую голову! Благодаря тебе и еще одному человеку я взялась за этот рассказ снова и теперь-то, надеюсь, долго ждать не заставлю) *пинай меня, сделай мне больно* Хиии
-
-
01.03.2011 в 18:42мы будем следить и посыпать твою головушку вдохновением))
*пинай меня, сделай мне больно* Хиии
Кругом одни мазохисты))